Он поднялся, начал одеваться, а я перевернулась на живот. На меня навалилась благодатная телесная усталость, от которой притупились душевные страдания.

— Тебе не интересно, куда я ухожу? — король вдруг склонился надо мной, и я, успев задремать, вздрогнула.

— Можете идти, куда вам вздумается, — ответила я, переворачиваясь от него на бок. — Хоть к королеве, хоть к леди Сибилле, хоть к другой женщине. В наш договор моя ревность не входит.

— Теперь есть только ты, — сказал он. — И нет других женщин.

— Очень проникновенно, — похвалила я. — Считайте, что глупая Диана верит.

— Спокойной ночи, глупая Диана, — он попытался поцеловать меня в губы, но я отвернулась, закрыв рот рукой. Тогда он поцеловал меня в плечо: — Теперь можешь поплакать от обиды… Или от счастья. Мне будет приятно думать о втором.

Он вышел, загасив свечу и тихо прикрыв двери, а я не стала плакать и немедленно провалилась в сон.

Глава 23. Хозяйка короля

Проснувшись, я посмотрела в потолок и сладко потянулась. Тело приятно ныло каждой мышцей, как после ночи танцев. Полог над кроватью был полупрозрачным и светлым, а не бархатным, как в моей комнате. Послышался шорох, и я села в постели рывком.

Конечно же, я совсем забыла, что нахожусь в спальне короля. Королевская шлюха в спальне своего господина. Меня обдало горячей волной стыда, но раскаяния я не почувствовала. Что-то мешало залиться покаянными слезами, и даже в глубине души не было сожаления о случившемся.

Короля в комнате не оказалось, а у окна сидела девица Ланвен и шила. Она как раз разыскивала в рукодельной корзине нужные нитки, шурша шелком. Заметив, что я проснулась, Ланвен тут же отложила шитье и пожелала мне доброго утра.

Я натянула на себя покрывало, потому что спала совершенно голая, и даже не укрывшись.

— Вы давно здесь? — спросила я, не зная, о чем заговорить.

— Около часа, — сказала она, поднимаясь и подходя к сундуку, стоявшему около стены. — Принесли вашу новую одежду. Его величество распорядился выбросить старую…

— Да, это моя просьба, — перебила я ее. — Будьте добры, дайте рубашку.

— Конечно, метресса, — ответила она, открывая сундук.

— Как вы меня назвали? — спросила я, помедлив.

— Метресса, — повторила она, доставая из сундука тонкую льняную рубашку. — Его величество приказал, чтобы все обращались к вам только так. Это ваш новый титул. Метресса дю Рой. Очень красиво звучит. Вам нравится?

Я не ответила, обдумывая услышанное. Новый титул… Метресса дю Рой… Хозяйка короля!

Ланвен поднесла рубашку, и я нырнула в нее, просовывая руки в рукава и хоть так оттягивая момент, когда надо будет заговорить о своем новом статусе. Но отмалчиваться было невозможно, и когда Ланвен начала приготовления к утреннему туалету, наливая воды в таз, выкладывая на полотенце зубной порошок и мыло, я сказала со смешком:

— Нравится. Хотя хозяйку следовало заменить на шлюху, к чему играть словами.

— Вот это вы зря, — ответила она, — наливая в воду несколько капель мятной настойки. — Так хорошо начали — продолжайте том же духе. Не показывайте своих слабостей. Даже если вы презираете себя, не признавайтесь в этом никому. Как вы относитесь к себе, так будут относиться к вам придворные. Пусть они вам завидуют.

Не позволяйте себя презирать. Иначе вы не проживете при дворе долго.

— Я ничего так не желаю, как покинуть двор, — сказала я, отбрасывая покрывало. — Не по своей воле я оказалась здесь.

— В самом деле? — Ланвен внимательно посмотрела на меня. — А мне казалось, вчера вы прибежали к его величеству, потому что сами так решили.

Чтобы не отвечать ей, я склонилась над тазом для умывания и долго плескала воду в лицо, словно смывая следы ночных поцелуев короля. Метресса! Хозяйка! Это и звучит, как насмешка.

Через час, когда я сидела перед зеркалом уже одетая, а Ланвен расчесывала мне волосы, она сказала, как бы между прочим:

— Ночью Вереи уехали из замка. Все, кроме молодого лорда. Даже муженек леди Элиши уехал. Король провожал их лично.

Я поймала ее взгляд в зеркале, но ни о чем расспрашивать не стала, только Ланвен это не смутило.

— Леди Элиша плакала и проклинала вас, на чем свет стоит. И, по-моему, ее муж очень пожалел, что уже не вдовец. Рассчитывал получить богатую жену со связями, а получил опальную нищенку да еще дурнушку со сварливым характером. Его семья чуть ли не в трауре, — она подождала, не спрошу ли я чего-нибудь, а потом продолжала: — Леди Бригитта держалась достойнее, ничего не сказала. Но когда король потребовал, чтобы она вернула все его подарки, что отправлялись вам, она была несколько… смущена. Выяснилось, что почти половина подарков уже осела у ювелиров. Его величество не стал торговаться и выкупил все. Он велел вам передать, что списка не надо. Вам вернут всё, и сверх того.

— Он необыкновенно добр, — заметила я.

— Да, на него это не похоже, — сказала Ланвен, словно не замечая моего сухого тона, и посмотрела на мою скулу. — Опухоль прошла, и если припудрить, то вообще ничего не заметишь.

— Зачем мне пудриться? — удивилась я.

— Метресса должна быть идеальной во всем, — улыбнулась она, но улыбка ее мне не понравилась. — Я думаю, вам лучше не делать прическу. Давайте-ка их распустим и перевьем жемчугом. У вас темные волосы, жемчужная нитка будет смотреться очень красиво.

— Не надо, я прохожу и в чепце, — мне совсем не хотелось прихорашиваться. Для чего мне украшать волосы жемчугом? Для того, чтобы потешить взор короля?

— Думаю, чепец — не самая лучшая идея, чтобы появиться в нем к королевскому столу, — Ланвен открыла крышку шкатулки, на которой красовался вензель «ОО», и извлекла оттуда жемчужную нить, которой я раньше никогда не видела — зерна были крупнее горошин, холодного, голубоватого оттенка. — Наклоните немного голову, — попросила она.

— Но я не собираюсь к королевскому столу! — воскликнула я.

— Неужели? — Ланвен легонько надавила мне на затылок, заставляя наклонить голову, и туго оплела боковые пряди жемчугом. — А его величество сказал, чтобы вы спустились.

— Разве я не под надзором? — спросила я с бьющимся сердцем.

— Мне известно только, что его величество ждет вас к столу, — ответила она. — Авы решили похоронить себя заживо?

— Нет, я не пойду, — сказала я упрямо, а внутри все похолодело. Осмелюсь ли я выйти и посмотреть людям в глаза? Теперь, когда я пала окончательно и бесповоротно, у меня не останется даже права на негодование, когда меня открыто назовут шлюхой. Хозяйка короля! Дьявольская насмешка, а не титул!

Ланвен вдруг рывком наклонилась ко мне, заглядывая в лицо и опираясь ладонью о столешницу:

— Если не выйдете сейчас, — сказала она тихо и властно, — то никогда не победите страх. И стыд тоже. Идите и бросьте вызов всем этим людям, что будут глазеть на вас!

Ее напор неприятно поразил меня. Зачем она, буквально. выталкивала меня из комнаты, навстречу тем, кто наверняка радовался моему падению? Она сразу признала, что выполняет волю короля, и королева знает обо всем.

— Вам-то что за дело, девица Кадарн? — спросила я, не глядя на нее.

— Вы правы, — ответила она, отступая и закрывая шкатулку. — Я не вмешиваюсь в вашу жизнь. Но вы столько боролись, вы так упорствовали, показывая характер, а сейчас решили разом сдаться? Признаться, я разочарована.

В дверь постучали, и когда Ланвен крикнула, чтобы заходили, появился мажордом.

— Его величество желает видеть вас к завтраку, метресса, — сказал он с учтивым поклоном. — Разрешите проводить вас.

Ланвен скрестила на груди руки, не поворачивая головы, а я посмотрела на свое отражение в зеркале. На меня смотрела женщина, у которой было мое лицо. Но эта женщина не могла быть мной. Слишком темные глаза, слишком темный взгляд — как грозовая туча, которая вот-вот прольется дождем и рассыплет молнии. Страх охватил меня с новой силой, и у женщины в зеркале вдруг горестно изломились брови. Я отвернулась, потому что боль, пронзившая сердце от этого видения была сильнее страха. Ланвен права. Я не должна отступать. Сдаться сейчас — это легко.